Страница 32 из 45
– Ну нет, – сказал Ник. – Два миллиона долларов на брата способны усыпить любые сомнения. Надо отдать должное Джеффу Мегаллу – для человека, питающегося прозрачным суши, он очень умен. Джефф нашел блестящий выход: сцены будут сниматься в двух вариантах. Один, в котором Фиона с Мейсом курят, предназначается для зарубежного проката. Так что здесь никто их курящими не увидит. Зато увидят миллиарды азиатов, которые стремятся во всем походить на Фиону и Мейса. Джефф называет это «целевым продвижением продукта». Вроде целевого изготовления бомб.– Умно. Стало быть, Мейс с Фионой не против того, чтобы, цитирую, «восхвалять курение», пока их хвалы предназначаются для…– Косоглазых, – встрял Бобби.– Терпеть не могу этого слова, – сказала Полли.Бобби воздел свой крюк.– Я оставил там двадцать пинт крови и половину руки, – сказал он, – и уж позволь, я буду называть их так, как мне хочется.– Резонно, – согласился Ник. – Мегалл предложил и еще кое что: использовать при съемках сигаретные пачки из белого картона. Тогда можно будет цифровым способом превращать их в сигареты разных сортов, в зависимости от страны.– Здорово! – восхитилась Полли.– То есть если картину показывают в Японии, в ней курят поставляемый туда сорт, в Индонезии – индонезийский, а в Венгрии – что нибудь вроде «Горлодера». Он действительно так называется. В Восточной Европе любят, чтобы смол и никотина было побольше.– Очень умно.– Не понимаю, – продолжал Ник, – как мы сами до этого не додумались. За границей такие штуки проделывают давным давно – используют ретрансляторы спутникового телевидения для наложения рекламных текстов. Мадонна может выступать в Испании, а по ящику это будет выглядеть спонсируемым фирмой «Сейлем» концертом в Гонконге. Там вообще дозволяется то, что не дозволено здесь. Лаура Брениган, Тиффани, Стиви Уандер, Роберта Флэк, Хью Льюис, Лучано Паваротти, Том Беренджер, Роджер Мур, Джеймс Кобурн, Джимми Коннорс и Джон Макинрой – все они так или иначе рекламируют за океаном сигареты, а здесь и горя не знают, потому что никто этого не видит.– Да, но как же вы здесь то обойдетесь? Основная идея состояла в том, чтобы разрекламировать сигареты, разве не так?– Джефф говорит: нет проблем. Такую роскошь, как «сомнения» по поводу сигарет, могут позволить себе только известные актеры, огребающие по восемь – десять миллионов за картину. Он обещает разместить наш товар в трех рождественских фильмах. И уже в это Рождество.
– Слушай, а как бы мне познакомиться с Джеффом Мегаллом? – спросила Полли.
Ник решил, что в сложившихся обстоятельствах разумнее будет встретиться с Хизер не в «Иль Пеккаторе», а в каком нибудь месте понеприметней. Он выбрал кафе «Ривер» в Фогги Боттом. Ник явился туда первым. День выдался утомительный, ему пришлось выслушать немало угроз, включая и угрозы губернатора Вермонта. Ник заказал водку «Негрони» со льдом и, пока она понемногу протискивалась ему в мозги, все напоминал себе о необходимости сохранить ясную голову. Задача сегодня состояла не в том, чтобы затащить Хизер в постель, а в том, чтобы не позволить ей затащить туда его. В настоящей момент ее, похоже, возбуждал не столько Ник, сколько перспектива произвести впечатление на своих вероятных работодателей из «Сан». Хизер пришла вовремя, улыбающаяся, в платье, которое она явно надела ради этого свидания, заскочив после работы домой. Появись она в таком платье в редакции, ни о какой работе там уже и речи не было бы.– Привет! – сказала она. – Не опоздала? Я прямо с работы.Сначала они поболтали о том о сем, потом обратились к главной теме, которая волновала ныне прессу, – слухам о том, кому предстоит заменить Мортона Кондрейка в «Маклоклин груп». Господи, думал Ник, ну и заботы у нас в Вашингтоне…В конце концов, после того как оба отказались от десерта и занялись обескофеиненным капучино, Хизер решилась:– Знаешь, чем больше я думаю о расследовании ФБР по твоему делу, тем сильнее злюсь.– Кошмар, верно?– Поэтому я и считаю, что нам необходимо о нем рассказать. Пусть люди знают, на что идут собираемые с них налоги. Думаю, как только эти сведения попадут в печать, ФБР от тебя мигом отцепится.– А они попадут в печать?– Да, – с некоторой неуверенностью в голосе подтвердила она. – Мне удалось получить из независимых источников информацию о том, что они занимаются тобой. Так что твоим доверием я не злоупотреблю.Ник подавил желание поздравить Хизер с тем, что ей удалось спуститься на его – почитай, подземный – нравственный уровень. Он лишь кивнул:– Что же, это достаточно честно.Его уступчивость озадачила Хизер.– Ты не злишься?– Нет. В сущности, я думаю, что ты права. Возможно, они и отцепятся. Пиши что хочешь. Хотя я буду очень благодарен, если ты не будешь меня цитировать.– Нет, конечно. Но ты правда не против?– Правда. Более того, – он склонился к ней, ссутулясь, как завзятый революционер, и прошептал, – говоря решительно, целиком и полностью не для печати, так оно будет… лучше.– То есть?Клюнула.– Пойдем отсюда, – сказал Ник.Они прошлись по И стрит в сторону «Уотергейта». Самое подходящее направление, с учетом того, что он задумал.– Что ты хотел сказать этим «лучше»? – спросила Хизер.– Тебе очень хочется, чтобы ФБР принялось рыться в твоих платяных шкафах? – ухмыльнулся Ник.– Ник, что ты пытаешься мне внушить?Еще одна ухмылка.– Только то, что при достаточно крупных ставках люди порой совершают удивительные поступки.– Так ты сам себя похитил?– Я этого не говорил.
Он довел Хизер до ее дверей, целомудренно поцеловал на прощание и отправился восвояси, уверенный, что никакой статьи не будет. Теперь Хизер попытается раскопать сведения куда более сенсационные, а их просто напросто не существует. В итоге она просто завязнет.
Глава 22
Вообще говоря, Ник с удовольствием выступал перед сенатскими подкомитетами. Эти выступления внушали ему чувство, что он на краткий, но блистательный миг становится участником великого драматического сериала, именуемого «Историей Америки». Яркие софиты телевизионщиков, графин и стакан с водой, зеленое сукно, покрывающее стол, гул и гомон публики, сенаторы, старающиеся походить на древнеримские бюсты, крабьи пробежки их помощников, притворно избегающих телекамер, а теперь еще и новое слово в стенографии – Ник обнаружил вдруг, что стенографистки нынче не пишут, а что то бормочут в конусовидные маски, закрывающие им рты. Однако сегодня Нику выпала в этом сериале незавидная роль. Сегодня ему пришлось упражняться в терпении, участвуя в некоем подобии отбора присяжных в диснеевском мультфильме. Шел уже четвертый час, а возможности дать показания Ник дожидался с десяти утра. То была мелкая месть со стороны Финистера. Поначалу он и вовсе отказался предоставить Нику возможность выступить перед своим подкомитетом, но затем смилостивился – когда сенатор Джордан в частной беседе пригрозил, что урежет фонды, выделенные штату Финистера для ремонта автострад. (А это случилось после того, как Капитан пригрозил Джордану отлучением от своего самолета.)Все это время Ник выслушивал обличения в адрес табака – и свой собственный, – произносимые как давними, так и новыми неприятелями: «Матерями против курения», «Подростками против эксплуатации юношества» (то еще стадо баранов), главой Государственного наркологического института (Финистер, тонкий интриган, надумал представить табак еще одним наркотиком, вроде крэка) и Коалицией за нравственную и ответственную рекламу (пять с половиной человек). К исходу четвертого часа, после того как слезливая дама испанских кровей завершила зловещий рассказ о гибели ее мужа Рамона от злодейского зелья: «Он не умел читать и не знал, как это вредно», Финистер предпринял попытку перенести слушания на следующий день. Но тут уж вмешался внедренный в подкомитет табачниками сенатор Плам Рудебейкер от Северной Каролины. Он прорычал в микрофон, что «это линчевание» зашло слишком далеко, и потребовал дать слово Нику. Ник не без изящества поблагодарил сенатора Финистера за возможность высказать свои воззрения перед столь высоким подкомитетом.