Страница 3 из 45
– Ну…– Готов поспорить, не понравилось бы. Запомни это имя, Родриго де Херес. Ты идешь по его стопам. Он был первым публичным защитником табака. Полагаю, он тоже считал это «хорошим испытанием сил».– Э э…– А что говорит тебе имя Эдвин Прун?– Прюн?– Боже ты мой, а мы то выбрасываем миллиарды долларов на муниципальные школы! Эдвин Прун жил в Массачусетской колонии в начале семнадцатого века, как раз когда пуританские священники надумали приколачивать к стенам самые первые в Новом Свете таблички «Курить воспрещается». Думаешь, вы первые, кому пришлось иметь дело с нарастающими будто снежный ком ограничениями и предписаниями? Так нет же, сэр, Эдвин Прун еще бог весть когда сражался в этой войне. Пуритане провели закон, воспрещающий курить в общественных местах, а под «общественным» местом они разумели такое, в котором находится больше одного человека. Пруна бросили за решетку. Когда же выяснилось, что он курит и за решеткой, ему надели на лицо железный клобук. Как по твоему, Эдвин счел это «хорошим испытанием сил»?«Пристегните ремни, – подумал Ник, – у вас впереди еще четыреста лет». Капитан, пересыпая свой доклад подробностями, напомнил ему, что Америка открыто воевала с «пагубной привычкой» в 1790 х, в 1850 х и в 1880 х. Он напомнил о словах Хораса Лрили: «Сигара – это огонь с одного конца и дурак с другого», о том, что Томас Эдисон не брал курильщиков на работу, что уже в нашем столетии американцев – и не только женщин – самым натуральным образом арестовывали всего лишь за попытку закурить сигарету. Речь Капитана текла и текла, пока на лбу его не выступили, как на чашечке с джулепом, капли пота. В конце концов он умолк и промокнул лоб носовым платком.– Прошу прощения. Похоже, после операции у меня появилась склонность… к неумеренным словоизлияниям. Кстати, постарайся никогда не болеть в Калифорнии. И уж во всяком случае, не доводи дело до операции. Они там ни аза в хирургии не смыслят. Со мной не приключилось ничего такого, с чем не справилась бы чайная ложка соды.Поговорили о ханжестве и подлости политиканов Одиннадцатого региона. Почти все антитабачные постановления исходили из Одиннадцатого региона, то есть Калифорнии, этого рейха нацистов от здравоохранения. Какой можно ждать справедливости, если национальные стандарты здравоохранения определяет именно Калифорния?– Известно ли тебе, кто такая Люси Пейдж Гастон? – поинтересовался Капитан, вперяя в Ника вопрошающий взгляд.Нет, Нику не известно, кто такая Люси Пейдж Гастон.– В девяностых годах прошлого века она откололась от движения трезвенников и принялась искать новые души, которые могла бы спасти. Это по ее милости шестьсот чикагских табачных торговцев были арестованы за продажу сигарет несовершеннолетним. Она же учредила Антисигаретную лигу. В 13 м Люси вместе с каким то врачом основала клинику, в которую они затаскивали с улицы мальчишек газетчиков, смазывали несчастным гортань азотнокислым серебром и наказывали и им впредь не курить, а уж если приспичит – жевать корень горечавки. Теперь у нас появились взамен эти чертовы пластыри! В 19 м она обратилась с письмом к королеве Марии и президенту Хардингу, призывая их бросить курить. Какова нахалка! Объявила, что будет баллотироваться в президенты. В 24 м, возвращаясь с антисигаретного митинга в Чикаго, попала под трамвай. Выжила. Протянула еще восемь месяцев. Знаешь, от чего она умерла, Ник?– Нет, сэр.Капитан улыбнулся.– От рака горла. Как по твоему, что это доказывает, а, Ник? Что Бог все таки существует.Выйдя из Клуба, Капитан объявил, что, раз уж нынче выдался такой чудный весенний денек, он был бы не прочь прогуляться. Пошли прогуливаться, при этом лимузин Капитана медленно ехал следом.– А скажи ка мне, – спросил Капитан, – что ты думаешь о БР?Нику показалось, что тротуар под его ногами покрылся шкурками крупных бананов.– БР, – ответил он, – БР… мой босс.Капитан удивленно хмыкнул.– А мне то казалось, сынок, что это я твой босс.Сынок?– Впрочем, мне по душе лояльные люди. Я ценю лояльность. Лояльному человеку я готов простить практически все. – Они неторопливо шли бок о бок. Капитан остановился, чтобы полюбоваться каким то вьющимся растением. – Через три недели зацветет глициния. Лучший запах на свете. Наверно, на небесах пахнет глицинией. БР надумал поработать с голливудскими продюсерами, чтобы те заставили актеров курить. Мысль интересная. Примерно через год мы столкнемся с полным запретом рекламы. Он считает, что таким манером мы сможем этот запрет обойти. Глядишь, еще и деньги сэкономим. Пока мы тратим на печатную рекламу почти миллиард в год. А ты что об этом думаешь?– Интересная мысль, – кипя от злости, сказал Ник.– Да, мне она очень нравится. БР человек умный.– О да. И лояльный.– Рад это слышать. Ты ведь знаешь, он начинал с торговых автоматов. Самая рискованная часть нашего бизнеса. Нам сейчас необходим человек вроде БР. Он хорошо обходится с японцами. Жестко. В ближайшие годы Дальний Восток начнет приобретать для нас все большее значение. Потому то я и сделал ему предложение, которое ошарашило бы и Креза. Хотя в нынешней корпоративной Америке ошарашить кого бы то ни было трудновато. Как мне не хотелось отпускать старину Джи Джи! Но что было делать – он получил в наследство эту недвижимость в Тарпон спрингсе. Полагаю, скоро и меня отправят в стойло. С другой стороны, – Капитан фыркнул, – человек, владеющий двадцатью восемью процентами акций, имеет приятную возможность самостоятельно выбирать время своей отставки. И все же, я не молодею. Временами я ощущаю себя как Tirannosaurus rex, ковыляющий по болотам на шаг впереди ледников. Ты знаешь, – скептически ухмыльнувшись, спросил он, – что ученые утверждают теперь, будто динозавры вымерли из за газов в желудке?– Нет, – сказал Ник.– Говорят, будто они пукали, пукали, и все это собиралось в атмосфере и в конце концов создало парниковый эффект, от которого начал таять ледяной покров, – Капитан покачал головой. – И как они это узнали?– Где данные?– Вот именно. Вот именно! Помнишь, что сказал Финистер?– «Проснитесь, ребята, нынче Великая пятница, так не хлебнуть ли нам пивка?»– Не тот Финистер. Ромул К. Финистер, президент. Уж его то ты помнить должен! Он сказал: «Факел передается новому поколению». Это он о моем поколении говорил. А теперь пришло время передать факел вашему. Ты как, Ник, готов принять факел?– Факел?– Будет нелегко. Нас окружает враждебный мир. Я оглядываюсь по сторонам и вижу только вспышки выстрелов. Больше того, я вижу их в той стороне, где стоят лагерем наши друзья. Пару дней назад я вызвал к себе Джордана. Старая шлюха, за долгие годы мы вбабахали столько денег в его избирательные кампании, что на одни только проценты все его дети получили университетское образование. А во время последней я, черт побери, не мог даже пользоваться собственным самолетом, потому что Джордан просто напросто не вылезал из него. И что, по твоему, он имел наглость заявить мне в моем собственном кабинете? Что ему придется поддержать повышение акцизных сборов, иначе Белый дом прикроет базу ВВС в Лагроуне.Ник не мог не согласиться с Капитаном: и впрямь, не прискорбно ли, что достопочтенный джентльмен из Северной Каролины, председатель сенатского Сельскохозяйственного комитета, вынужден отдавать свой голос за двухдолларовый налог на пачку сигарет?– Порой я сам себе кажусь колумбийским наркодельцом. Недавно моя семилетняя внучка, плоть от плоти чресл моих, сказала мне: «Дедушка, а правда, сигареты такие вредные?» Моя родная внучка, чье образование в частной школе, собственная лошадь и все прочее оплачивается сигаретными деньгами, и между прочим немалыми!Капитан остановился и сказал:– Надо что то делать. Что то серьезное, значительное – и быстро. Вот этот голливудский проект БР… Я хочу, чтобы им занялся ты. И чтобы ты отчитывался лично передо мной.– Но это ведь идея БР, – сказал Ник. – Мне не хотелось бы обижать его, отнимая плод его умственных усилий.– На этот счет можешь не беспокоиться. С БР я как нибудь слажу. Он, похоже, думает, что этим должна заняться его девица, Дженнет. Ему кажется, будто земля вращается вокруг нее. Мне же кажется, что ты – именно тот, кто нам нужен, – он положил руку на плечо Ника. – А я ошибаюсь редко.Капитан помахал водителю. Они сели в машину.– В главный офис, Элмор, – сказал Капитан. – Потом отвезешь мистера Нейлора в аэропорт.– Мне нужно забрать из отеля сумку.– Об этом уже позаботились, сэр, – сказал Элмор.Капитан улыбнулся:– Табак сам о себе заботится.Машина остановилась у здания Табачной корпорации. О пятимиллионной выходке Ника так и не было сказано ни слова. Пришлось напомнить о ней самому.Капитан задумчиво покивал.– Конечно, это немалая сумма. Тебя, похоже, донимает склонность к широким тратам, – лицо его помрачнело, как будто Капитана внезапно обуяли сильные чувства, и на несколько секунд Ником овладела уверенность, что сейчас все отменится и ему придется таки встать в очередь безработных. Но грозовые тучи рассеялись. Старик хмыкнул: – Ладно, я не думаю, что пять миллионов долларов пустят нас по миру. Хотя не думаю также, что именно эту рекламную кампанию ждет ошеломительный успех.Он протянул Нику руку:– Спасибо, что нашел время навестить меня. Будем поддерживать связь.В аэропорту при приближении лимузина автоматически разъехались ворота из металлической сетки. Самолет, лоснящийся «Гольфстрим 5», ждал – с уже запущенными двигателями, с улыбающейся у трапа стюардессой в форме, смахивающей на купальник из последнего номера «Спортс иллюстрейтед». Неудивительно, что председатель сенатского Сельскохозяйственного комитета так привязался к этой машине.– Привет, – сказала стюардесса. – Рада, что вы летите с нами!Ник поднялся по трапу. Ступни его утонули в пышном ковре. Писанные маслом картины на переборках, позолоченный потолок, огромные кресла, обитые кремовой кожей, словно бы впитавшей Ника, когда он сел в одно из них.– Капитан говорит, что это самое любимое его кресло во всем мире, – сообщила стюардесса.Рядом на столике стояла ваза со свежими фруктами, лежал пяток газет, выглядевших так, точно их долго гладили утюгом, из плотного картона карточка, на которой было надписано: «Приветствуем Вас на борту, мистер Нейлор из АТИ!» и далее указывалось время полета до Вашингтона, скорость и предполагаемая высота, погодные условия и температура воздуха в Вашингтоне. Стюардесса склонилась над Ником, так что глядеть ему осталось некуда, кроме как в мягкую ложбинку между ее кремовых грудей, из которой веяло нежнейшими духами:
– Если существует хоть что то, способное сделать ваш полет более приятным, не стесняйтесь, скажите прямо.
Глава 7
– Долетел нормально? – спросил БР.– Хорошо долетел, – ответил Ник.– А каким рейсом? Тот, что в четыре пятнадцать, приземляется в пять двадцать, а сейчас только пять.– Вообще то, я летел на самолете…– Господи Иисусе, разумеется на самолете!– …на самолете Капитана. – Ник, собственно говоря, еще не решил, как использовать свой новый статус, он просто чувствовал себя подобно пятнистой сове, залетевшей в кабинет главы деревообрабатывающей компании «Уэйерхойзер», – то есть в полной безопасности. Глаза БР округлились.– Это было… весьма любезно с его стороны.– Да уж, – сказал Ник, наслаждаясь. – А хорош у него самолетик, верно?– Не знаю.– Да что ты?– Пока не знаю. Я летал на предыдущем. Чуть ли не жил в нем. Капитан раз десять приглашал взглянуть на новый, но у меня все не получалось.– Ну еще бы, с твоим то графиком. Я понял, почему он так нравится сенатору Джордану. Эшли, стюардесса – очень милая особа, – говорит, что новый самолет здорово выигрывает в сравнении с «Г 4», в смысле дальности полета.– М да. А что сказал Капитан о пятимиллионной кампании против курения?– Сказал – валяйте. Но в меру, чтобы дело не пострадало.Физиономия у БР вытянулась. Это смахивало на таяние ледника, только происходило гораздо быстрее. Занятная штука жизнь, думал Ник, тридцать шесть часов назад ему в этом же кабинете отказали в чашке кофе и безо всяких околичностей дали понять, что он человек конченый. А теперь у БР сводит челюсти, и вообще, выглядит он так, словно ему не помешала бы встреча с доктором Витом. Может, дать ему карточку? «Д р Вит, ДО, Остеопатические манипуляции». Расслабьтесь… хрряк!– Я, пожалуй, поручу ее «Би Эм Джи», новой фирме из Миннеаполиса, помнишь, я тебе о ней говорил? Если, конечно, ты не возражаешь.– Нет. Нисколько.– Да, кстати, БР, Капитану очень понравилась твоя идея насчет того, чтобы заставить актеров побольше курить.БР покраснел.– Это была твоя идея. Он, должно быть, что то напутал.– Может быть. Ему приходится столько всего держать в голове.– Возраст. – Ник прямо таки видел, как над головой БР, будто в комиксе, раздувается пузырек с мыслью внутри: «Он недолго протянет, Нейлор, и через десять секунд после его смерти я займусь твоей задницей».– Да, – сказал Ник, – хотя, по моему, голова у него все еще здорово варит. Ничего не упускает, правда?– Он велел передать тебе это, – БР подтолкнул по столу листок бумаги.Новая платежная ведомость. Поначалу Ник решил, что в нее вкралась опечатка. Со ста пятидесяти к… двум… ого го!– Ну что же, – сказал Ник, – спасибо.– Меня, – искренне заверил Ника БР, – тебе благодарить не за что.Люди, мимо которых он шел по коридорам, определенно не знали, как с ним теперь здороваться – как с прокаженным или как с героем. Воздух ощутимо вибрировал от слухов. Ника вышвырнули. Но вот же он, Ник, с его радиоактивной улыбочкой, куда ж его вышвырнули? Выходит, целехонек.– Привет, Ник, здорово ты им дал у Опры.– Я думал, Гуди тебя придушит.– Ник, мы действительно выставляем пять «лимонов» против детского курения?Ника поджидала Гэзел, явно воспрявшая духом от того, что ее босс не лишился работы. Из «Би Эм Джи» уже поступили эскизы плакатов, весьма своевременно. Медлить нечего.– Ну ка, посмотрим.Гэзел расставила на кушетке эскизы, и Ник углубился в их изучение. У открытой двери кабинета начали скапливаться люди. Что там такое? Чем занят Ник? Жужжание голосов сгустилось почти до осязаемости. Кабинет Ника внезапно стал для Академии центром притяжения. А вот и Дженнет, в очаровательном костюме и при галстуке. Улыбается совершенно как кобра.– Ник, – входя, сказала она, – ты баснословно выступил у Опры. Мы получили потрясающую прессу.– Тебя убить угрожают, ты видел? – спросила Гэзел, протягивая ему несколько листков, которые она вытащила из лотка «ПОКА ВАС НЕ БЫЛО».– Ты что, записываешь угрозы на листках для неотложных сообщений?– Я бы не стала обращать на них внимания, – объявила Дженнет, плечом отодвинув Гэзел. – Отдай их Карлтону.Карлтон возглавлял в Академии службу безопасности.– Не поняла, – сказала Гэзел.– Если Ник станет отвлекаться на каждого психа, ему работать будет некогда, – снисходительно пояснила Дженнет и, повернувшись к Нику, сказала: – Нет, послушай, ты действительно выглядел потрясающе.
– Не хочешь прочитать, что говорят на твой счет? – Гэзел, словно игральную карту вытянула из ладони листок.
«Я залью тебе глотку расплавленной смолой, вонючий подонок».
«Ты скользкий хер, верно, Ник Нейлор? Но у меня есть дальнобойное ружье, способное продырявить мешок с дерьмом, вроде тебя, с расстояния в 250 ярдов, так что побереги свою задницу».
– Я просто зашла сказать, что ты был великолепен, – легонько сжав локоть Ника, сказала Дженнет и обернулась к людям, толпившимся у дверей. – Ведь так?Аплодисменты. Гэзел только что не наподдала дверью по корме покидавшей кабинет Дженнет.– Не выношу эту сучку.– Ну, не знаю, – сказал Ник, – мне показалось, что она выбросила белый флаг.– Да? Вчера она крутилась здесь с образцами цветных тканей – интерьер, видишь ли, не по ней. А сегодня лижет тебе задницу. И тебе это нравится.Ник еще раз, нахмурясь, вгляделся в эскизы.– Ты бы не могла связать меня со Свеном Глэндом из Миннеаполиса? Если, конечно, ты уже исчерпала запас критических замечаний, – он пролистал записи телефонных звонков. Сэмми Наджиб, режиссер шоу Лэрри Кинга. Ну ну… – Кто такая Хизер Холлуэй?– Репортер из «Вашингтон мун».– И чего она хочет?– Взять у тебя интервью.– О чем?Гэзел уперла руки в бока.– А как по твоему, о чем? О мирном процессе на Ближнем Востоке?– Слушай, почему ты записала все, что несли эти… эти полоумные маньяки с дальнобойными ружьями, и не потрудилась записать ни слова из сказанного журналисткой? И чего ты нынче такая суровая? Кстати, что тут без меня случилось новенького?– Так тебе нужен Свен Глэнд или не нужен?– Да, будь любезна, – сквозь стиснутые зубы выдавил Ник. – И кофе свари.Вообще то, кофе он не хотел, но как то нужно же ее прищемить.– Пять тридцать, на что тебе кофе? Ты же заснуть не сможешь.Гэзел вышла. Вот ведь угораздило его затащить Гэзел в постель той ночью, когда они допоздна засиделись в Академии, а потом заглянули к Берту выпить пива. После этого одно пошло цепляться за другое, как оно всегда и бывает, – Ник опомниться не успел, как уже беседовал с развязным ночным портье, заказывая номер в отеле «Мэдисон». Нет, оставлять номер за собой он не собирается. Без багажа. Да, на двоих. Нет, без двух отдельных кроватей. Затем подъем в лифте с портье, уже другим, норовившим объяснить ему, как пользоваться холодильником, нагревателем, выключателем, телевизором, – господи боже, портье уже добрался до пылесоса, когда Ник заткнул ему рот десяткой и выставил за дверь. На следующий день в Академии – соблюдение дурацких обрядов. С добрым утром, мисс Талли. С добрым утром, мистер Нейлор. Кофе? Да, пожалуйста, мисс Талли. А после, в первый же раз, как она сделала что то не так и он ей об этом сказал, – трам, бам, барабаны, литавры, злые глаза и лекция о неравенстве полов. И всякий раз, как они зарабатывались допоздна и Ник предлагал заскочить к Берту немного выпить, он слышал одно и то же: «Нет, уже поздно, мне нужно забрать у сестры Джерома» – и гадал, ощущая себя сексуальным параноиком, уж не случилось ли ему потерпеть некое… фиаско, что ли, той бурной ночью, отмеченной, по сохранившимся у него воспоминаниям, более чем пристойной демонстрацией его возможностей. Собственно, не одной и не двумя. Правду говорят о черных женщинах – они ненасытны. Не диво, что черные мужчины косяками бегут от жен. Спать то тоже когда нибудь нужно.Ник еще раз вгляделся в эскизы. Они были неотразимы, блестящи, они завораживали. Он правильно сделал, отказавшись от услуг унылого рекламного отдела Академии и обратившись к «Буда – Мунганаро – Глэнду», только только созданному замечательному маленькому агентству из Миннеаполиса, уже успевшему обратить второсортную, отдающую селедочной чешуей шведскую водку в самый раскупаемый напиток страны. Ник вздохнул.– Полный блеск, Свен, – сказал он в микрофон. – Я потрясен.– Знаю, – сказал Свен. – Мы тоже.– В том то и горе. Понимаешь, тут все та же история – «есть новость хорошая и есть плохая». Плохая такова: кампания эта должна провалиться и плакаты нужны безликие, иначе у нас их не утвердят. А хорошая: мы собираемся потратить на нее пять миллионов долларов.За вычетом жалованья и комиссионных на долю «Би Эм Джи» приходилось около 770 тысяч.– Свен? Ты слышишь?– Тебе нужны безликие плакаты?– Да, непременно.– Вообще то, Ник, это не совсем по нашей части.– Извини. Вы внушили миллионам людей, будто они последуют за модой, если станут давиться водкой, которая отличается от любой другой только тем, что она хуже. От нее же несет рыбой. Я слышал, что в Швеции ни один человек, пребывающий в здравом уме, в рот ее не берет. Они там в Стокгольме, надо полагать, катаются по снегу от смеха. Так не говори мне, что за приличные деньги вы не способны провести скучную рекламную кампанию, направленную против курения подростков.Пауза.– Ну, в общем и целом способны.– Так в чем проблема?– Никаких проблем.Ник сказал, что в пятницу он должен будет показать своим переросткам хоть что то, поскольку им крутит хвосты Совет по рекламе, на который уже насели учуявшие запах жареного антитабачные горлопаны.Он позвонил Сэмми Наджиб. Оказывается, министр здравоохранения и социальных служб потребовала немедленной отставки Ника.– И всякую то новость я узнаю последним, – горестно сказал Ник.Лэрри хотел, чтобы Ник выступил в его завтрашнем шоу. Как только Ник повесил трубку, Дженнет просунула голову в дверь, дабы сообщить, что госпожа Фуриозо, сиречь министр зануд и сволочных скудоумцев (см. выше), потребовала его отставки, и Ник не преминул сказать, что уже слышал об этом от режиссера Лэрри Кинга. Популярность есть популярность.Пять минут спустя позвонил БР. Поговорили о позиции, которую им надлежит занять. Тон БР переменился разительно. Он уже знал о приглашении Лэрри Кинга. Это безусловная победа, отличный шаг вперед. Теперь насчет госпожи Фуриозо: как бы получше разыграть нашу карту? «Табачная империя наносит ответный удар» – это неплохо, просто здорово. Однако она как никак член кабинета министров, и слишком задевать ее не стоит. Правильно?
Правильно. Значит, договорились. Ник будет твердо стоять на своем, но при этом вести себя уважительно. И постарается, насколько это возможно, развить тему «тут мы все заодно». Фуриозо, конечно, упрямая старая дура. И БР вдруг наградил его комплиментом. С ума сойти! Он сказал: «Постарайся почаще совать им в нос наших пятимиллионных деточек. Вообще говоря, может оказаться, что это будут наиболее толково потраченные нами деньги». Нами! Единой командой табачников!
Планеты расположились в гармоничном согласии. Полли выпал хороший, по настоящему хороший день. Пожалуй, можно даже сказать, что второго такого не будет. Вот уже несколько лет окопавшиеся в федеральном правительстве новые прогибиционисты изо дня в день прибегали к одной и той же формулировке, от которой алкогольное лобби места себе не находило: «алкоголь и другие наркотики». «Альянс за умеренность» потратил миллионы, пытаясь заставить круглоголовых дяди Сэма отказаться от использования этой фразы в деловой переписке. Все попусту. И вдруг сам Папа публично заявляет, что вино не следует считать наркотиком. Правда, Папа говорил о вине причастия и о вине, выпиваемом в умеренных количествах за семейным обедом, предпочтительно в виде приготовления к акту супружеской любви, имеющему целью рождение дитяти. Но это не помешало Полли поднять бумажную бурю, извещая всех и каждого о новом догмате Его Святейшества. Виноторговцы взлетели от радости на седьмое небо. Торговцы пивом изошли желчью. Глава компании «Гатмейстер – Мелч» полчаса выговаривал Полли за то, что она не позаботилась «заставить его» сказать то же самое о пиве.– Я пыталась втолковать дураку, что я тут ни при чем. Все провернули итальянские виноделы. Увидели, что объем продаж в США стремительно падает, и настропалили одного из своих кардиналов.– Трудно представить, что хорошего мог сказать Папа о пиве, – заметил Бобби Джей. – Вряд ли Благой Господь обращал в Кане воду в пиво. И чтобы участники Тайной вечери дули пиво в горнице большой, устланной, тоже как то не похоже.– Потом позвонили торговцы виски и тоже принялись сквалыжничать.– А эти то чего ждали? – спросил Ник. – Что Папа выступит в защиту скотча?– Нет, просто они считают, что если кто то выиграл, значит, они проиграли. Объемы продаж падают, вот у них крыша и едет. Первое, что им приходит в голову, когда виноделам или пивоварам выпадает какая никакая удача, это: «Нам меньше достанется». Я кучу времени трачу на то, чтобы не дать им поубивать друг друга, хотя им полагается прикрывать спины соратников.– Все равно поздравляю! – поднимая бокал, сказал Ник. – Здорово проделано, даже если ты тут ни при чем. А теперь скажите, ребятки, кто нибудь из вас знаком с Хизер Холлуэй из «Мун»? Она собирается взять у меня интервью.– Хизер Холлуэй? Еще бы, – сказал Бобби Джей. – Ирландский тип, волосы с рыжиной, большие зеленые глаза, роскошная кожа. И изумительные титьки.– Титьки? – переспросила Полли. – При чем тут ее титьки?– Ха, – сказал Бобби Джей, уже успевший набить рот. – Буфера мирового класса у журналистки, которая интервьюирует самца одного с ней вида, очень даже при чем, можешь мне поверить.– Я полагала, что Чудаки Христовы более сдержанны в выражениях.– Я к этой публике отношения не имею. Я не пристаю к прохожим, не играю на гитаре. Я новообращенный христианин. И если стреляю, – добавил Бобби Джей, – то на поражение.– И все равно кончишь, как тот парень в Уэйко. Будешь славить Господа, раздавать патроны и отстреливать агентов АТО. В последнее время оружие и религия что то действуют мне на нервы.– Ты в состоянии дать мне какие нибудь сведения о ней – кроме размера ее лифчика? – спросил Ник.Бобби Джей рассказал, что Хизер Холлуэй появилась на одной из пресс конференций Общества – на той, где мистер Драм призвал к строительству новых тюрем. Призыв этот составлял часть наступательной стратегии Общества: вместо того, чтобы молча изображать боксерскую грушу для либералов, желающих отнять у преступников оружие, Общество наскакивало на этих же либералов, освобождающих из под стражи преступников, которые стреляют в людей. На пресс конференции Хизер совершенно очаровала Драма, однако после написала статью, в которой хоть и высказалась более менее против ограничений на продажу оружия – «Мун» газета консервативная, – но все же оспорила мнение Драма относительно того, что наличие в прошлом человека душевной болезни еще не повод запрещать ему покупку оружия. Так что Драм все таки подозревает ее в либеральных симпатиях.– Какова главная мысль ее статьи? – спросила Полли. – «Табачная империя наносит ответный удар»?– Она сказала, что пишет серию статей о новом пуританизме. А может, «Мун» просто хочет получить рекламу курева.– Будь осторожен, – сказал Бобби Джей. – Постарайся внушить себе, что даешь интервью старой карге с заячьей губой.– Бобби, мне кажется, со смазливой журналисточкой я как нибудь управлюсь.– Это случается сплошь и рядом: они приходят, строят тебе глазки, закидывают ногу на ногу, и ты даже опомниться не успеваешь, как говоришь: «Вообще то я не вправе рассказывать вам об этом» или «А не хотите взглянуть на наши секретные материалы?» Бойся Иезавели, диктофон приносящей.– Бобби Джей, ты бы расстался на время со своей молельной командой. А то в тебе начинает проступать нечто странноватое.– Я только говорю, что в большинстве своем мужички, столкнувшись со смазливой журналисточкой, слишком много болтают.– Ладно, спасибо за совет.– Спорим на сотню долларов – ты начнешь метать перед ней бисер в таких количествах, что его потом никаким пылесосом не соберешь. Вы как, госпожа Стайнем, поучаствовать не желаете?– Я думаю, Ник справится.– Спорю на сотню, что он самое малое один раз крупно проболтается.– Принято, – согласился Ник.– Я свидетель, – сказала Полли и добавила: – А черт! У меня в два тридцать совещание. «Прайм тайм в живом эфире» готовит к следующему четвергу программу о синдроме пьяного зачатия.– Ох, боюсь, поотрывают они вам головы.– Я видел недавно по Си эн эн репортаж о женщине, которая в первые три месяца беременности выпивала каждый день по галлону водки. И знаешь, ребенок у нее родился какой то чудной.– Ты мне ничего не посоветуешь?Ник задумался:– Право, не знаю. Против детей уродов особенно не попрешь. Мне то повезло. От нашего товара они лысеют лишь перед самой смертью.– Да, это утешает.– Оспорь их данные. Потребуй, чтобы тебе показали истории болезни матерей. Плюс бабушек и прабабушек. Тверди одно: «Слушайте, при чем здесь наука? Это же просто смешно».– Может, тебе стоит немного потискать этих детишек? – предложил Бобби Джей. – Помнишь, как миссис Буш тискала больного СПИДом младенца?– Господи, Бобби, да не дадут они мне их тискать.– Кто делает программу? Дональдсон или Сойер?– Вроде бы Сойер. Они не особенно разговорчивы, но, поскольку мы имеем дело с ее режиссером, я почти уверена, что это она.– Тяжелый случай.– Почему?– Потому что она то как раз и будет их тискать. Слушай, если дело дойдет до этого, если ты увидишь, что она потянулась к кому то из малышей, постарайся ее опередить.– Не могу сказать, чтобы я с нетерпением ждала этой возможности.– Учреди благотворительный фонд, – предложил Бобби Джей. – Фонд заботы о воскресных детях. ФОЗАВОД.– Ага, так и вижу физиономии Эрни Мелча, Пека Гибсона и Джино Греначи, когда я объявляю им, что мне нужны деньги на матерей пьяниц. Да еще признаюсь, что мы именем прямое отношение к воскресным детям. Блестящая идея. Впрочем, прости. Я забыла, что разговариваю с человеком, ухитрившимся так ловко использовать знаменитую кровавую баню в церкви Карбюратор сити.– А что дурного в таком фонде? Он лишь покажет, сколько в вас сострадания и сердечного благородства.– Сам то ты учреждаешь фонды помощи застреленным? – ядовито поинтересовалась Полли. – Не учреждаешь, потому что они тебя по миру пустят.– Не оружие убивает людей, Полли.– Иди ты!– Да нет, он прав, – сказал Ник. – Людей убивают пули.– Ладно, мне пора, – тяжело вздохнула Полли. – Господи, какой кошмар меня ожидает!Ник проводил ее до «Альянса за умеренность». Прекрасный весенний день стоял в Вашингтоне (за прелесть вашингтонских весен природа мстит жутким вашингтонским же летом), на углу Род Айленд и Семнадцатой цвела магнолия. Ник вдруг заметил, что на Полли белые чулки, в которых что то серебристо поблескивало, словно ее длинные ноги, там, где они скрывались под плиссированной синей юбкой, опушил иней. Он поймал себя на том, что не может оторвать глаз от ее ног. Разговор насчет титек Хизер Холлуэй, воспоминания о Гэзел в отеле «Мэдисон», весенняя погода – все это повернуло мысли Ника в известную сторону. Белые чулки – господи, какая прелесть! – напомнили ему ту ночь десяти , нет, двенадцатилетней давности, когда он впервые приехал в Вашингтон, летом, и они с Амандой, расправившись с двумя бутылками бодрящего холодного «Сансер», решили прогуляться до Мемориала Линкольна. Июльский вечер выдался парным, ситцевое в цветочек платье влажно липло к Аманде, и, ладно, насчет Хизер Холлуэй он не в курсе, но Аманде своего тела стыдиться не приходилось… гм!.. и на ней тоже были белые чулки, длинные, до самых бедер, из тех, что не требуют пояса, но позволяют без затруднений добраться до лежащей чуть выше страны грез, и, в общем, Ник… гм!… ну, чего уж там, Ник питал явную слабость к таким чулкам. Они обошли мемориал, выйдя туда, откуда открывается вид на Арлингтонское кладбище, и Аманда прислонилась к ребристой колонне, хихикая, потому что гранитные грани щекотали ей спину. Ник опустился на колени – не самая удобная на мраморе поза, но Ник тогда не о своих коленях думал – и приподнял цветастую ткань, медленно, медленно, осыпая поцелуями ее ноги, пока не достиг прохладных бедер и следом треугольника белых – снова белых! – шелковых трусиков и…– Не хочешь немного выпить со мной вечером, после шоу Кинга? – спросил Ник.Полли взглянула ему в лицо.– Выпить?– Студия расположена на углу Масс авеню и, как ее, Третьей, что ли. Мы можем зайти в «Иль Пеккаторе».Ресторан этот недавно прославил сенатор Финистер, племянник убитого президента: официантка вошла с подносом в снятый им кабинет и обнаружила, что сенатор завалил на стол свою молодую помощницу. Происшествие попало в газеты, и с тех пор туристские автобусы останавливаются вплотную к выставленным на тротуар столикам «Иль Пеккаторе», и гиды орут в мегафоны: «Вот здесь произошел тот самый случай с сенатором Финистером», и туристы из Индианы щелкают фотоаппаратами, а несчастные посетители, которых угораздило усесться перекусить на свежем воздухе, давятся своим рокет салатом и кальмарами, стараясь не чувствовать себя статистами в порнографическом шоу.– Я…– Ну, соглашайся.– Нет, пожалуй, не стоит.– Почему?– У меня обед с Комитетом сознательных водителей.– Тогда после обеда. Когда он закончится?С секунду ему казалось, что Полли вот вот согласится. Но она сказала:
– Я правда не смогу. Как нибудь в другой раз.
Глава 8
Сэмми Наджиб, режиссер шоу Лэрри Кинга и сама по себе явление природы – шесть футов с хвостиком, дородная, добродушная, – встретила Ника в приемной и повела его в гримерную.– Я в свое время курила, как паровоз, – сказала она.– Никогда не поздно начать заново. Кстати, кто у вас во второй части программы?– Вам лучше об этом не знать, – сказала Сэмми. Ник остановился.– Случаем, не больной раком ребенок?– Да нет. Вы не у Опры. Но примерно из той же оперы.– Так кто?– Поверьте, вы с ним не столкнетесь, обещаю. Я позаботилась об этом.– Кто?– Лорн Латч.– Я должен выступить в одном шоу с Перекати Полем? Вы спятили?– Вы ни с кем выступать не должны. Две совершенно разные части программы. И это не подстроено, уверяю вас. Лэрри очень хотел вас заполучить, но после ему позвонили из Атланты и сказали, что нужно взять кого то с другой, так сказать, стороны – для равновесия.– Для равновесия, – пробормотал Ник.– Все будет хорошо. Лэрри страшно понравилось ваше выступление у Опры. Он ваш поклонник. И он сам когда то выкуривал по три пачки в день.– Привет, – сказала гримерша.Ник, все еще негодуя в душе, уселся перед зеркалом. Господи, Перекати Поле! Больше двадцати лет он был истинным символом не вылезающего из седла американского курильщика, в давние счастливые дни его словно бы из гранита высеченное, покрытое глубокими морщинами лицо можно было увидеть на задней обложке любого журнала, на рекламных щитах, на экранах телевизоров. А теперь он дышит сквозь проделанную в гортани дырку и с каждым вдохом и выдохом, коих, если верить Гомесу О’Нилу, возглавляющему разведслужбу Академии, ему, слава богу, осталось немного, мостит себе дорогу к Жемчужным Вратам, предупреждая всех и каждого о вреде курения. Как это ни смешно, но именно Ник уговорил руководство компании «Тотал Тобакко» не подавать на Лорна в суд за нарушение контракта, убедив ее директоров, что судебное преследование умирающего человека, имеющего троих детей и дюжину внуков, лишь повредит доброму имени табачной индустрии, тем более что хриплые призывы, с которыми Перекати Поле обращался к американскому юношеству, сделали из него любимца средств массовой информации (во всяком случае, национальных, которым так и так запрещено рекламировать сигареты). «Может быть, – подумал Ник, – мне стоит сегодня выставить в свое оправдание эту трогательную подробность». Сэмми слонялась поблизости, словно опасаясь, что он, даже не сняв нагрудника, удерет из гримерной по пожарной лестнице. Лэрри Кинг встретил его очень радушно.– Рад вас видеть. Спасибо, что пришли.– Ну что вы, – выдавил Ник. Трапецеидальные мышцы его свело от напряжения. Ох, не избежать ему скорого свидания с доктором Витом. Собственно говоря, свидание с доктором Витом не помешало бы ему и сейчас.– Знаете, я выкуривал по три пачки в день, – сообщил Лэрри. – И должен признаться, меня и сейчас тянет покурить. Мы с вами проведем сегодня отличное шоу. Масса звонков. Весьма эмоциональных.– Насколько я понимаю, вторым у вас идет Лорн Латч, – сказал Ник.Лэрри пожал плечами:– Ничего не поделаешь. Но знаете, что я вам скажу?– Что?– Он очень приятный человек.– Да, мне уже говорили.– Кстати, вам известно, как называется эта дырка? Та, что в гортани. Стома. Слово, скорее всего, греческое, так?– Несомненно. – Ник подключил свой наушник.– Добрый вечер всем, кто нас видит. Мой первый гость сегодня – Ник Нейлор, общественный представитель табачного лобби в Вашингтоне. Добрый вечер, Ник.– Добрый вечер, Лэрри.– Пару дней назад вы выступали в шоу Опры и наделали шуму, не так ли?– Похоже на то, Лэрри.– А теперь министр здравоохранения вместе с Главным врачом требуют, насколько я понимаю, вашей отставки. Такое нечасто случается, верно?– Ну, в том, что касается табака, этих двух дам вряд ли можно назвать людьми непредубежденными. Хотя мне казалось, что сообщение о готовности нашей индустрии потратить пять миллионов на широкую кампанию по борьбе с курением подростков могло бы их и порадовать. Но, по видимому, верх взяли политические соображения. Очень жаль.– Пять миллионов – это большие деньги.– Немаленькие, Лэрри.– Позвольте мне спросить вас кое о чем, Ник. Курение – занятие вредное, так? Я имею в виду…– Нет, Лэрри, это не вполне верно.– Я был заядлым курильщиком, перенес три сердечных приступа и операцию шунтирования сердца. И мой врач сказал, что выбор у меня невелик – либо бросить курить, либо умереть.– Мне не хотелось бы обсуждать вашу историю болезни, Лэрри. Тем более что неизвестно, насколько распространены в семействе Кингов сердечные заболевания. Разумеется, я рад, что вы чувствуете себя лучше. Но если вы согласитесь немного отвлечься от частных случаев и перейти к научным данным, то факты таковы: девяносто шесть процентов заядлых курильщиков вообще не подвержены серьезным заболеваниям.– Вам не кажется, что в это трудновато поверить?– Ну, конечно, насморки, там, головные боли и прочие заурядные расстройства, к примеру, бурсит большого пальца стопы…Бурсит?– …у них случаются, но настоящими, серьезными заболеваниями они не страдают.– Откуда у вас такие сведения?– Из Национального института здравоохранения, что в Бетесде, штат Мэриленд.Пускай НИЗ завтра опровергнет его; завтра людей будет интересовать другое – Босния, повышение налогов, новый фильм Шерон Стоун, последний роман Пэтти Дэвис о том, какой стервой была ее мамочка. И Ник добавил до кучи:– И из Центра по контролю заболеваемости, Атланта, штат Джорджия.– Это действительно новость, – Лэрри пожал плечами. Лэрри был человеком слишком вежливым, чтобы называть своих гостей бессовестными врунами. Наверное, потому он так и нравился Россу Перо. Если Нику хоть немного везет, никто из сотрудников НИЗ и ЦКЗ его сейчас не видит.– Разумеется, – сказал Ник, – и мадам Фуриозо, и главный врач, а они обе, как и прежде, отказываются дискутировать со мной по этим вопросам, не хотят, чтобы это стало известным, потому что опасаются сокращения своих бюджетов. Печально, но правда.– Очень интересно.– Существует множество связанных с табаком фактов, – со вздохом сообщил Ник, – которые правительство предпочитает утаивать от народа. Ну, скажем…Что «скажем»?– …скажем, тот неоспоримый научный факт, что табак отдаляет возможность развития болезни Паркинсона.– То есть нужно только дождаться, когда нам стукнет шестьдесят пять, а там начинать дымить что есть мочи?– Нет, Лэрри, мы никого курить не уговариваем. Наше дело – знакомить людей с точными фактами. Например, с только что опубликованным отчетом, показывающим, что табачный дым способствует восстановлению озона, уничтожаемого хлорофторуглеродами.– Правда? – сказал Лэрри. – Что ж, может мне стоит снова начать курить? Внести, так сказать, личный вклад в стягивание озонной дыры. Хотя, пожалуй, я все же посоветуюсь сначала с врачом.– Ну, у врачей свои заморочки. Мне хотелось бы еще привлечь ваше внимание к отчету, появившемуся на прошлой неделе. В нем говорится, что курящие канцелярские служащие в меньшей мере страдают от кистевого туннельного синдрома – это такое заболевание запястья, – потому что чаще прерывают работу. Существует много такого, о чем – открываем кавычки – медицинский истеблишмент – кавычки закрылись – не желает вас осведомлять.– Давайте примем несколько звонков. Спокан, штат Вашингтон, вы в эфире.– Алло?– Вы звоните в шоу «Лэрри Кинг в живом эфире».– О! Э э… да, здравствуйте.– У вас есть вопрос?– Да. Я хотел спросить вашего гостя: чиста ли у него совесть?– То есть вы не одобряете того, что он делает?– Он преступник, Лэрри. Таких сажать надо. Если не хуже. Смертного приговора – вот чего он заслуживает.– Какие нибудь комментарии, Ник?– Да, в общем то, нет, Лэрри.– Блу Хилл, штат Мэн, вы в эфире.– Да. Я курил много много много лет. А потом у меня появились эти, как их, опухоли. О хо хо. И доктор сказал, это от курения, ну, я бросил, а опухоли никуда и не делись, я и подумываю: не закурить ли мне снова?– Ага. А ваш вопрос?– Врач, который со мной говорил, молодой такой парень, думаю, он сказал мне это, просто чтобы я бросил. По моему, опухоли с курением никак не связаны.– Хорошо. Милуоки, штат Висконсин, вы в эфире.– Я курю и ничего, здоровехонек. А вот от чего действительно можно окочуриться, так это от воды, которая тут у нас из кранов течет. Я разок хлебнул, так, думал, помру.– Спасибо. Что же, сегодня ни у кого нет вопросов? – Лэрри взглянул на сидящую в своей кабинке Сэмми, и та жестом показала, что несколько позвонивших уверяют, будто вопросы у них имеются.– Ладно, хорошо бы все же услышать вопрос. Атланта, штат Джорджия… – у Ника екнуло под ложечкой, – … вы в эфире.