31-го мая я сидела тихо-тихо. Будто бы я — мышь. Потому что на это число пришелся всемирный какой-то день отказа или защиты (фиг упомнишь) от табака. А я вам честно скажу — курю с 17-ти лет. С небольшими перерывами на вынашивание детей. А вы чего хотели?Они были такие красивые, эти сигареты моего детства — «Нефертити». А «Золотое руно» были «соусированные и ароматизированные», что волновало уже не на шутку. А еще под окном пели. Обычные пацаны — про «сигарета, сигарета, ты одна не изменяешь», а какой-то продвинутый сверстник — из Юза Алешковского, веселого матершинника про «окурочек в красной помаде». Короче, устоять было невозможно. Ну и что, что поначалу невкусно? Рыбий жир тоже не бог ведь что, а ведь пили. Только он не давал такого ощущения взрослости, и эротического в нем, в отличие от сигарет, не наблюдалось. Так, гадость маслянистая.
Вот сигареты совсем другое дело. Эстетичные, стройные такие. Да и помогали. И в юности, когда шифруясь от родителей приходилось заедать их мерзким мускатным орехом, и потом, когда такая надобность уже отпала. В темноте двора они выдавали присутствие воздыхателя и потом, наутро, по количеству окурков можно было точно определить, как долго он ждал, а следовательно, насколько сильно «воздыхает». Еще сквозь дым очень удобно было рассматривать кавалера, прищурив глаза и напустив на себя таинственности. Дым уплотнял пространство и обволакивал, создавая туманную капсулу на двоих. Если же вдруг, по недоразумению — одна, то он, наоборот, отгораживал. Сидит себе такая эмансипе, делом занята. Курит. Еще классно было жестикулировать и тогда красный огонек метался в воздухе, рисовал окружности или подобие кардиограммы, в зависимости от настроения.
Способ же держать сигарету — это вообще песня! Можно ее между указательным и средним, непритязательно так. Можно между средним и безымянным. Тогда уже понятно всем окружающим, что человек ты в высшей степени оригинальный и с изюминкой. В далеком городе Сердобске, куда меня как-то занесло по одному делу на пару недель, я этой манерой просто потрясла основы мировоззрения юных сердобчанок. Все объяснялось моим плохо работающим указательным, ну, порезала как-то случайно сухожилие, но девицы-то об этом не догадывались и решили, что это шик особенный такой. Европейский. И перенимали изо всех сил. Мне рассказывали, что долго еще эта мода держалась, года три-четыре.
Но это все на каждый день, а в случаях экстраординарных рекомендовалось ухватывать сигарету указательным и большим, и частыми затяжками добивать до самого, что ни на есть фильтра. Ну, тогда ни у кого сомнения не возникало — оторва, опасный человек. У такой богатая и яркая биография, типа «этап на север, срока огромные» или же «даже злые урки и те боялись Мурки». У нее завсегда ножичек в дамской сумочке и где-нибудь всенепременно припасена бандитская кодла, которая в случае чего всех обидчиков порвет на британский, что называется, флаг. На пенсионеров, склонных поговорить за мораль и на подростковое шакалье, живо интересующееся вопросами пола, этот нехитрый прием действовал безотказно. Начисто отбивал желание развивать тему.
Потом сигареты куда-то пропали. Был такой позорный период в истории моей страны. Их катастрофически стало не хватать. А принцип был такой — в доме может не быть чего угодно: туалетной бумаги, хлеба и заварки, но сигареты быть обязаны. Так что пришлось нелегко, хотя, по правде, мы не очень этим парились. Потому что оставались Окурочки. Все они делились на две категории: «бычки» и «быки». «Быки» — те что побольше, бережно откладывались в банку из под кофе, и добивались, когда уже все полноценное курево выходило. А «бычки», иногда чужие, собранные там, где люди спешно выбрасывают недокуренное, например, на остановках, аккуратно подсушивались, потрошились и заворачивались в обрывок газеты. Получалась конструкция удивительной красоты. Согнутый под углом градусов в 120 длинный бумажный конус — «козья ножка». Важный такой. Если кому кажется, что это дело плевое, такое вот соорудить — спешу разочаровать. Сноровка нужна определенная и еще правильная газета. То есть, рвать ее нужно правильно, потому как вдоль получается, а поперек — фигушки. Криво выходит.
Сигаретам я обязана многим. Сколько прикольных знакомств сталось через банальное «закурить не будет?». Одно зашло так далеко, что получился и загс, а потом и ребенок. А заурядная пачка «Примы», та вообще, чуть не изменила всю мою жизнь. Ну, выпала она из моих замерзших пальцев, ну, поднял ее человек по-джентельменски, ну, разговорились — такая, в сущности, обыденность. Никак не ожидала я, что за этим последует предложение заняться шпионажем. Не промышленным, конечно. Криминальным. Хотелось человеку знать о планах конкурентов по бизнесу. На красоток, которых около него было пруд пруди, он положиться отчего-то не мог, а во мне за время короткого разговора, углядел уйму достоинств, мозги, в частности (это я специально для начальства пишу, чтоб ценило), и умение поддержать беседу. Как он расписывал наше предполагаемое сотрудничество, как руками махал и захлебывался словами — любо дорого было посмотреть! Я уже представляла — маленькая, изяч-ч-чная я (ну, похудею немного. подумаешь), с короткой, почти тифозной стрижечкой, в маленьком, опять же, черном платье подсаживаюсь к человеку, обнимающему ногастую блонду и начинаю с ним по душам говорить. И вот уже через полчаса — он совершенно поплыл, соколик, поплыл, родной и все мне выкладывает, всю подноготную! И подписалась бы я на это из врожденной склонности к авантюрам, да звали нанимателя уж больно одиозно — Саша Золотой. Вот это «золотой» все и решило. Хоть и не было на шее цепуры в ляжку толщиной, и зубы были человеческие, а не из драгметалла, да больно много дешевого форсу в этом прозвище.
А как шли сигареты к поездам! Как сладко и грустно курились они в темном громыхающем тамбуре, подмигивая родственным огонечком проносящимся мимо огням! И еще, конечно, шли к работе. Подруга, зашедшая в комнату, когда я билась над печатной машинкой, кропая очередной шедевр и дымила напропалую, сказала: «Именно так я себе все и представляла. Идеальное совпадение». Правда вот редакции, где работала оказались невосприимчивы к такому поэтическому образу. Поначалу терпели, только главный нос морщил, а затем злющий ответсекретарь Рита заявила: «Курить — в коридор!». И никакие молящие взгляды на нее не действовали. «Иди в свой «курятник»!» — и весь сказ. Приземленная субстанция.
Сигареты, кстати, еще помогали мне дышать свежим воздухом. Парадокс? Вовсе нет. Просто, если уж они кончаются среди ночи и стрельнуть не у кого, то хочешь — не хочешь, а надо в дежурный магазин. И только единожды ночная вылазка закончилась не самым приятным для меня образом. Не удержалась, думала сильно какую-то мысль (статья никак не клеилась) и закурила на улице. Чем навлекла… Двое прыщеватых подростков, тихо поднявшись за мной по лестнице, сильным ударом в спину втолкнули в мою же собственную квартиру, двери которой я, слепая курица, только что отперла. «Насильники!» — забрезжила надежда. Ан нет. «Грабители..» — уже с меньшим энтузиазмом предположила я. Тоже не угадала. Они были перепуганы не меньше моего и не знали, что теперь делать. Зажимать мне рот до бесконечности — долго это. Отпустить — а вдруг заору? Вот так мы стояли в коридоре и пялились друг на друга, как трое идиотов. Затем все-таки потная ладонь с моего лица убралась и можно стало задать «гостям» вежливый вопрос «какого …?». Оказалось, вы не поверите, оказалось, что они — борцы за нравственность, что эти два недомерка есть носители истинно дагестанских ценностей, на которые ценности я дерзко посягнула своей паскудной сигареткой! Не надо было им позволять мне говорить, ох, не надо. Не выбирала выражений, вернее, выбирала те, что покрепче. И об традиционном почитании старших мы поговорили, и об уважительном, бережном отношении к женщинам, затронули права человека на самоопределение, вскользь упомянули уголовный кодекс, не забыли даже религиозную тему. Одним словом, беседа была содержательной, и участники ее расстались довольные друг другом. Они пополнили свой словарный запас, я — получила колоссальную эмоциональную встряску и родила гениальную статью.
Но что-то вокруг сделалось мало курящих. Все понемногу бросают. Кто со всей дури ударился в ислам, кто бережет здоровье, женщины опасаются за цвет лица. В Центральной библиотеке вообще повесили странное объявление, которое меня в ступор вогнало. «О нарушении курения табака» называется. Что это значит, ума не приложу, но чувствую — обложили со всех сторон. Так что иногда, особенно, когда кашляю по утрам, всерьез задумываюсь, а может того? Может бросить? Здоровье опять-таки сберегу. И знаете, живи я в нормальной стране и в нормальной республике, может так и поступила бы, хотя и думала в старости сделаться похожей на Фаину Раневскую с вечной папироской в углу вечного рта. Но Отечество горит потихоньку, и дым его мне не сладок и не приятен. Но что-то такое опасное и мерзкое копошится совсем рядом, позвякивая оружием. Но такая нехорошая напряженность, прерываемая то взрывами террористов, то зачистками федералов повисла в самом воздухе, который стало трудно жевать и проглатывать, что я думаю — а, да не стоит. УЖЕ не стоит.